Прослушать стих. Прослушать стих.
Он был из тех, в ком правда малых истин И веденье законов естества В сердцах не угашают созерцанья Творца миров во всех его делах.
Сквозь тонкую завесу числ и формул Он Бога выносил лицом к лицу, Как все первоучители науки: Пастер и Дарвин, Ньютон и Паскаль.
Его я видел измождённым, в кресле, С дрожащими руками и лицом Такой прозрачности, что он светился В молочном нимбе лунной седины.
Обонпол[1]слов таинственно мерцали Водяные литовские глаза, Навеки затаившие сиянья Туманностей и звёздных Галактей.
В речах его улавливало ухо Такую бережность к чужим словам, Ко всем явленьям преходящей жизни, Что умиление сжимало грудь.
Таким он был, когда на Красной Пресне, В стенах Обсерватории — один Своей науки неприкосновенность Он защищал от тех и от других.
Правительство, бездарное и злое, Как все правительства, прогнало прочь Её зиждителя и воспретило Творцу творить, учёному учить.
Российская усобица застигла Его в глухом прибрежном городке, Где он искал безоблачного неба Ясней, южней и звёздней, чем в Москве.
Была война, был террор, мор и голод… Кому был нужен старый звездочёт? Как объяснить уездному завпроду Его права на пищевой паёк?
Тому, кто первый впряг в работу солнце, Кто новым звёздам вычислил пути… По пуду за вселенную, товарищ!.. Даёшь жиры астроному в паёк?
Высокая комедия науки В руках невежд, армейцев и дельцов… Разбитым и измученным на север Уехал он, чтоб дома умереть.
И радостною грустью защемила Сердца его любивших — весть о том, Что он вернулся в звёздную отчизну От тесных дней, от душных дел земли.
<10 ноября 1925. Коктебель> |