История моей души. 1909 г.

8. 22 июля 1909.

          Это было вчера. Лиля пришла смутная и тревожная. Ее рот нервно подергивался. Хотела взять воды. Кружка была пуста. Мы сидели на кровати, и она говорила смутные слова о девочке¹... о Петербурге... Я ушел за водой. Она выпила глоток. "Мне хочется крикнуть"...
          - Нет, Лиля, нельзя! - Я увел ее в комнату. Она не отвечала на мои вопросы, у нее морщился лоб, и она делала рукою знаки, что не может говорить. "У тебя болит?" Она показывала рукою на горло. Так было долго, а, может, и очень кратко. Я принес снова воды и дал ей выпить. И тогда она вдруг будто проснулась. "Который час?"
          - Половина четвертого. "Половина четвертого и вторник?"
          - Да, Лиля. ("Это час и день, в который умер мой отец"*, - сказала она позже.)
          - Лиля, что с тобою было?
          "Не знаю, я ведь спала..."
          - Нет, ты не спала.
          - "Макс, я что-то забыла, не знаю что. Что-то мучительное. Скажи, ты не будешь смеяться? Нет, если я спрошу. Можно? Я все забыла. Скажи, Аморя твоя жена?.. Да... И она любила... Да, Вячеслава... Нет, был еще другой человек, ты говорил... Другой... Нет, я все забыла... Макс, я ведь была твоей... Да, но я не помню... Я ведь уже не девушка... Ты у меня взял... Тебе я все отдала, только тебе. Ты ведь меня никому не отдашь? Но я совсем не помню ничего, Макс. Я не помню, что я была твоей. Но я еще буду твоей. Ведь никто раньше тебя... Я не помню..."
          Я понимаю, что с нею случилось то, что было с Анной Рудольфовной после церкви St. Жермен л'Оксерруа. Я называю ей некоторые имена (В.Н.), и она не понимает и не знает их. "Макс, напомни, о чем мы говорили до тех пор, как я заснула".
          - Лиля, ты не спала. У тебя глаза были раскрыты. Только ты не могла говорить и отвечала мне жестами. Мы говорили раньше о девочке... (она не понимает).
          - Почему о девочке... О Марго²? Она смешная... В это время стучит в комнату Алихан³ и зовет пить чай. Мы идем туда. Лиля идет, хромая и шатаясь. Сперва она очень бледна, но потом овладевает собой и разговаривает со всеми, как будто ничего не было.
          После она идет купаться в большую волну и опять возвращается. Я сижу с ней и думаю о том, что это неожиданное забвение - чье-то благодеяние. Точно кто-то волей вынул из нее память о прошлом. Кто? Мне приходит на мысль К.
          - "Макс, теперь я ничего не помню. Но ведь ты все знаешь, ты помнишь. Я тебе все рассказала. Тебе меня отдали. Я вся твоя. Ты помнишь за меня",
          Она садится на пол и целует мои ноги. "Макс, ты лучше всех, на тебя надо молиться. Ты мой бог. Я тебе молюсь, Макс". Меня охватывает большая грусть, - Лиля, не надо, Этого нельзя. - Нет, надо, Макс...
          Сегодня же перед обедом:
          "Макс, были опять события, много и важные... Нет, не несколько минут, целых полчаса. Я видела опять Того Человека...
          Я умывалась... Он появился между мною и окном... там.. Я чувствовала холод от него. Точные слова не помню... Они точно звучали во мне... Когда я увидела его, я все вспомнила. И Он сказал мне, что он не должен был больше приходить ко мне, но пришел... предупредить... Что если я останусь твоей, то в конце будет безумие для меня... И для тебя, Макс. Страшно сладкое безумие. Он сказал, что девочка может быть у нас, но и она будет безумна... Что ее не надо... Макс... и что надо выбрать... Или безумие... сладкое! или путь сознания - тяжелый, больной... И я, Макс, выбрала за себя и за тебя... Я не могла иначе... Я должна была выбрать. Я выбрала не быть твоей... И "девочки" не надо... Что ж, Макс, она будет безумная?.. И я все вспомнила: и как я была твоей, и Гумилева, и К. Я ведь была совсем твоей, Макс. Ведь эти дни ты мог сделать со мной все, что хочешь. У тебя была безграничная власть. Тебе меня совсем отдали. Это уже было начало безумия. Я могла только молиться тебе и целовать ноги. Теперь я снова сама. И мы будем вместе, Макс. Ты не покинешь меня. Но, Он сказал тоже, что если ты еще раз возьмешь меня, еще хоть раз, то ты уйдешь от меня совсем. И... Макс... если тебе будет надо... хоть на минуту, я буду снова твоей. Но я в себе чувствую силу: я сама удержусь, и ты помоги мне. Теперь все правда. Я теперь все вспомнила. Я могу теперь думать о Всеволоде Николаевиче. Я его люблю теперь. Я, Макс, может, уйту к нему, но я не буду ничьей больше. Это тебе, Макс. Я ведь эти дни не могла думать о нем; я вспомнила почти с ненавистью и писала по нескольку строчек.
          ...Лицо моего Человека... Он блондин. У него длинная борода, темнее волос. Нос горбатый. Большие темные глаза с такими кругами".

Волошин Максимилиан. Акварель.

Максимилиан Волошин. Пейзаж.

Пейзаж Волошина.