9. 12 марта. Воскресенье.
Я долго не мог заснуть от беспокойства и тоски. Выглядывал в коридор. У Амори - тьма. Лег. Опять зажигал лампу и читал, опять тушил. Вдруг Аморя пришла. "Я не смогла спать от беспокойства и хотела тебя видеть". Ушла к Лидии. Я заснул. Через несколько часов опять пришла Аморя: "Покойной ночи... Мы только что говорили... Решено общее fuoco spirituale"(Духовный огонь (итал.)).* Я радуюсь, но сон сильнее. Утром, когда моюсь, Аморя кличет:
"Я хотела к тебе вчера прийти ночевать. Но Вячеславу было больно. Я не пошла".
Негодование мое подымается. Мне трудно побороть его, даже сосредоточиваясь. После длинный разговор с Вячеславом:
"Если это тебя может успокоить: у меня нет слепой страсти к Маргарите. Только если будет неизбежно, она может стать моей. Даже страстного влечения недостаточно. Конечно я могу обмануться, но ты понимаешь, в каком смысле. Скорее Маргарита может меня обмануть, чем я".
После мы говорили об всех волнениях этих дней. Я говорю подробно, но уже бесстрастно о моих оскорблениях. Мы выходим радостные, близкие и дружественные. Мы едем с Аморей на выставку и после к Поликсене*. Весенний день. Новая жизнь. Она едет в Царское Село в санаторию, а я еду с мамой в Коктебель, как можно скорее. Летом я приеду в Богдановщину. Мне надо освободиться, самоутвердиться. Я всю свою жизнь ломал и гнул перед Аморей. Для полноты любви мне надо самому свое найти, и тогда только я могу дать ей все.
По возвращении неприятный разговор с мамой. Я груб и раздражителен. Она очень огорчена и негодует.
После чая мы все у Амори на постели в комнате Вячеслава. Всеобщий мир и благоволение. "Я за каждый новый день боюсь", - говорит Лидия. У всех такое же чувство. Все стремятся разъехаться, отдохнуть, успокоиться от этой нечеловечески напряженной атмосферы последних дней.
 Рисунок М.А. Волошина |  Рисунок М.А. Волошина |  Яков Александрович Глотов (1877-1938) |