7. 1915. Париж. - Б. Савинков - М. Волошину
Мои дела так плохи, что я, вероятно, утону и вернусь в Ниццу - влачиться до окончания войны.
В Ротонде я бываю редко (пойду сегодня). Мария> Брониславовна> необыкновенно сердита, и когда ее видишь, кажется, что ее подменили. С Эренбургом я "поссориться" не могу. То, что он ругает мои статьи, вполне естественно и законно, а то, что он быстр и горяч вообще - еще естественнее и говорит в его пользу. Если б в 24 года он не возмущался, не негодовал и не "бунтовал", то он был бы деревяшка, а не человек1. Мария> Брониславовна> ссорится с ним постоянно. Но это так и должно быть: они слишком похожи.
Мною владеет один из самых скверных бесов: бес скуки. Может быть потому, что война, а я не на войне, но всё, что я вижу кругом, вызывает во мне неодолимую скуку. Особенно скучно у Цетлинов. Не могу слушать про политику и стратегию. А также про педагогику. А также про мораль. А также про искусство. Скажите, ради Бога, Вам не кажется, что людские слова, как мутная речонка: течет - не течет, бежит - не бежит, утонуть нельзя, можно только удить пескарей, да и то выудишь одного в сутки. Французы разговором упражняют голосовые связки, а русские "интеллигенты" ("l'elite") празднословят для "просвещения народа". Бедный народ.
С отвращением читаю газеты. Что за сор, что за раззудись плечо, размахнись рука. С неменьшим отвращением читаю Марка Аврелия. Ему бы пастором лютеранским родиться, а не императором римским. Вы - "благой". У Вас - светлая душа. Вы едва ли понимаете, как гадко мне бывает жить на свете - слушать, делать, думать и говорить. Жалею, что Вас нет в Париже - Вы бы прочли стихи и стало бы легче.
Статьи Ваши откладываю по мере благосклонности Гаккебуша. Их очень мало, Ваших статей.
Что Бальмонт? Не скучайте. Душевно ваш.
В. Ропшин.
13 октября 1915 г. Эренбург писал Волошину: "Бориса> Викторовича> я неожиданно только теперь полюбил".
 Портрет работы А. Якимченко. Париж, 1902 |  Последние лучи (Волошин М.А.) |  Автопортрет Максимилиана Волошина |